— Думаешь, я совсем рехнулась? — со вздохом спросила она. — Ну уж нет, я суну тебя туда, где смогу глаз с тебя не спускать. — Она полезла в ящик, вытащила анкету с оттиском «Временное соглашение» и протянула ее мне. — Прочти это. Подпиши. Вопросы есть?
Я быстро проглядела анкету. Это была обычная формальность — объем грудной клетки, сумма наличных, состояние здоровья, — но между строк проглядывала инструкция о выплате жалованья лишь на десятый день после подписания контракта. Резонно. Для меня это являлось гарантией, что они и впрямь отправляются по тернистой дорожке, то есть — вверх по реке. Судите сами: во всех кошмарных снах нанимателям снится одно — беглецы-дезертиры, урвавшие аванс. На сегодняшний день в городе столько наемных пунктов, что любой бывалый солдат-ветеран может запросто подмахнуть штук пять-шесть таких бумажонок, собрать авансы в каждом наборном пункте и отвалить в места, где растут бананы… Если контракт составлен так, что предоставляет ему такую возможность.
Соглашение подписывалось лично с полковником Рэйчел Дэнверс или (в случае ее смерти или недееспособности) с ее законным преемником и предусматривало выполнение подписавшим его рекрутом всех приказов полковника и тех штатных и внештатных офицеров, которых она назначает. Я обязуюсь честно сражаться и не просить пощады согласно международному закону и обычаям военных операций. Весь контракт был составлен так туманно, что потребовалось бы дюжина юристов из Филадельфии, чтобы разъяснить все «серые пятна», а впрочем… Все это не имело никакого значения, потому что любая разница в истолковании вызывала лишь один естественный исход: подписавший (если он был с чем-то впоследствии не согласен) получал пулю в спину.
Срок контракта, как и объявила мне уже сержантша, — составлял девяносто дней с правом полковника продлить его еще на столько же на тех же условиях. Не было здесь и намека на возможность дальнейшего продления срока, и это меня насторожило. Что же это может быть за охрана политикана — на шесть месяцев? А дальше — привет?! Или сержантша наврала мне, или кто-то наврал ей, а она по своей тупости не разглядела такого явного несоответствия. Ну да ладно, хватит ее допрашивать — я потянулась за ручкой со словами:
— Когда медосмотр?
— Ты шутки шутишь?
— Конечно. — Я подписала соглашение и, когда она быстро зачитала мне какие-то устные примечания, сказала: — Да-да, я в курсе.
Она уставилась на мою роспись.
— Слушай, Джоана, а буква «ф» — это что за имя?
— Фрайди.
— Глупое имя.[2] При исполнении ты — Джоана Джонс. Все остальное время — Джонси.
— Как скажете, сержант. А сейчас я при исполнении или свободна?
— Еще один момент, и будешь свободна. Приказ таков: спуститься по Карликовой аллее, там вывеска: «Уоо Фонг и братья Леви». Быть там к четырнадцати ноль-ноль, готовой к отправке. Входить через заднюю дверь… Итак, до четырнадцати ты свободна и можешь уладить все личные дела. О своем вступлении в наши ряди можешь говорить кому угодно, но тебе строжайше запрещается под угрозой дисциплинарного взыскания делать какие-либо ссылки на характер задания, к которому ты отныне причастна. — Она так быстро произнесла последние фразы, словно это была ускоренная магнитофонная запись. — Деньги на еду нужны? Ах да, о чем это я… Конечно, не нужны… Так, это все, Джонси. Рада, что ты в нашей команде! Мы прекрасно проведем время. — И она поманила меня к себе.
Я зашла за стойку и приблизилась к ней. Она обвила рукой мои бедра, подняла на меня глаза и улыбнулась. Про себя я пожала плечами, поскольку решила, что сейчас не время обижать моего взводного сержанта, улыбнулась в ответ, наклонилась и поцеловала ее в губы.
Не так уж плохо. Дыхание у нее было свежее.
18
Экскурсионное судно «Мадам Лу» пахло эпохой Марка Твена, и путешествие оказалось еще более занятным, чем я предполагала — три пассажирских палубы, четыре гальюна (по два на каждую из команд). Но корабль был здорово перегружен, и мне казалось, что легчайший ветерок легко утопит это корыто. И это при том, что наш «линкор» был не единственным — впереди виднелась «Миртл Т. Хэншоу», буравившая реку со скоростью как минимум узлов двадцать в час. Я подумала о подводных минах и понадеялась, что их радар-миноискатель функционирует нормально.
Полковник Рэйчел была на «Миртле» и командовала обеими соединениями — это подтвердило окончательно все мои подозрения. Такая бригада просто не могла предназначаться для дворцовой охраны. Полковник Рэйчел явно ожидала военных операций, и вполне возможно, что на берег нам придется сходить под огнем противника.
Нам еще не раздали оружие, и все рекруты оставались в штатском — видимо, полковник не ожидала немедленных действий, что совпадало с моей информацией, полученной от сержанта Мэри Гэмм о путешествии вверх по реке по крайней мере до Сент-Луиса… Ну, а вся остальная ее болтовня — будто мы станем охраной новоиспеченного председателя, указывала на то, что мы пройдем весь путь до столицы, если…
Если «новорожденный» председатель все еще возглавляет правительство. Если Мэри Гэмм в курсе всего реально происходящего. Если кто-то не повернул реку вспять, когда я отворачивалась, — словом, слишком много «если», Фрайди, и слишком мало чего-то определенного. Одно я знала наверняка — наше суденышко должно вот-вот пересечь границу империи… То есть на самом деле я уже не знала, по какую сторону границы мы находимся в данный момент и как это сейчас определить. Но я не очень-то беспокоилась, поскольку рассчитывала незаметно дезертировать из отряда Рэйчел, как только мы окажемся где-нибудь невдалеке от владений Босса, — до начала всяких военных операций. У меня хватило времени более или менее изучить нашу «гвардию», и я была твердо уверена, что меньше чем за шесть недель, причем с помощью очень крутых сержантов и инструкторов, ее не привести в подобие боевой готовности. Слишком много сырых новобранцев и очень мало ветеранов или даже просто кадровых девок.
Формально-то полагалось, чтобы все они были кадровыми, но… Я не сомневалась, что многие из них — обыкновенные деревенские девчонки, сбежавшие от скуки из дому, которым от силы лет по пятнадцать. Может, внешне они и выглядели старше и, как гласит старая поговорка: «Выглядишь взрослым, значит, ты — взрослый», — но, чтобы стать солдатом нужно не только набрать 60 килограммов.
Бросать такое «войско» в дело — равносильно самоубийству. Но меня это мало беспокоило. С животом, набитым бобами, я уселась на корме, облокотясь спиной на бухту каната, и принялась наблюдать закат и переваривать мой первый солдатский ужин (если это можно назвать ужином), от души надеясь на то, что «Мадам Лу» пересекает, или уже пересекла, границу с Чикагской империей.
— Прячетесь, рядовая? — раздался голос за моей спиной.
Я узнала этот голос и, повернув голову в ее сторону, ответила:
— Как можно сержант? У меня и в мыслях такого не было.
— Расслабься. Я просто задала себе самой вопрос: «Куда бы девалась я, если бы была такая же смазливенькая?» И нашла тебя здесь. Так что не бери в голову, Джонси. Ты выбрала себе место?
Я этого еще не сделала, поскольку выбор был велик, но все варианты одинаково поганые. Большинство нашего «войска» разместилось в пассажирских каютах — по четверо в каждой двойной и по трое в одиночных. Но наш взвод с еще одним должен был спать в обеденном салоне. Так как я не видела причин, по которым меня пригласили бы за капитанский стол, я не стала дергаться и занимать какое-то определенное место. Выслушав это объяснение, сержант Мэри Гэмм кивнула и сказала:
— Верно. Когда возьмешь себе одеяло, не кидай его, чтобы застолбить место, кто-нибудь его обязательно сопрет. Тут за кубриками, рядом с кладовой, есть комната стюарда — она моя. Хоть она и на одного, но с широкой койкой. Кинь свое одеяло туда, там тебе будет удобнее, чем на палубе.
— Очень мило с вашей стороны, сержант! — Интересно, как мне отмазаться от этого? Или, может, расслабиться и принять как неизбежное?
— Зови меня Мэри, когда мы одни. Как ты сказала тебя зовут.
— Фрайди.
— Да, Фрайди. А что, довольно мило, когда не вдумываешься… — Мы молча уставились на исчезающий медно-красный диск солнца, а «Мадам Лу» вильнула на восток, следуя извиву русла. — Кажется, она вот-вот зашипит и выпустит пар, — задумчиво проговорила Мэри.
— Мэри, у тебя душа поэта.
— Я часто думала, что смогла бы. Я имею в виду писать стихи. Ты слышала приказ? Насчет маскировки?
— Не зажигать огонь, не курить снаружи. Не зажигать свет внутри, кроме как в полностью зашторенных каютах. Нарушителей пристрелят на рассвете, как только взойдет солнце. Мэри, меня это не колышет, потому что я не курю.
— Не совсем точно. Нарушители не будут расстреляны, они будут молить Бога, чтобы их просто расстреляли. Ты что, совсем не куришь, дорогая? Даже не побалуешься травкой с подружкой?
